Беседа восьмая

 

 

Современная ситуация в России: криминальная демократия. Причины криминализации страны. Влияние внешнего давления на институциональные структуры общества. У советской системы был собственный путь эволюционного развития

 

 

-- Как бы вы охарактеризовали современное состояние российского общества?

 

-- С моей точки зрения, у нас формируется криминальная демократия.

 

-- Почему?

-- Конкретная ситуация, возникшая у нас в стране, это порождение нового образа жизни в экономике.

Начинать рассмотрение данной проблемы, на мой взгляд, следует с нашего валютного курса, так как он необычайно стимулирует экспорт сырья. Практикуются вывоз в сопредельные государства, перепродажа. Валютный курс

-- это не вторичное явление. Имеется очень большой разрыв между внутренней ценой и денежными суммами, получаемыми в результате конвертации вырученной валюты в рубли. Это и есть валютный курс. Получай разницу и живи в свое удовольствие.

Завышенный валютный курс доллара к рублю как стимулятор экспорта, позволяющий увеличить валютные ресурсы государства, кажется в первом приближении оправданным. Такой логики придерживались и некоторые другие страны, например Польша, когда она вводила коммерческий курс национальной валюты. Но к нашей действительности эта логика никакого отношения не имеет, поскольку страна у нас очень большая, и главным экспортным ресурсом является сырье. В отличие от других товаров, сырье не нуждается в завоевании рынка с помощью искусственного валютного курса, потому что оно всегда может экспортироваться, его рынки худо-бедно, но существуют. По этой причине введение свободного валютного курса у нас ничего полезного с собой не несет. Более того, форсирование экспорта сырья с помощью такого валютного курса имеет для нашей экономики разрушительные последствия, так как целиком подменяет собой внутреннее воспроизводство стимулов к инвестиционной деятельности, к наращиванию производства.

Например, руководители нефтяной промышленности постоянно требуют от правительства больших инвестиций для приведения цен и прибыли в соответствие с их потребностями. Но при этом они ориентируют свои поставки на внешний рынок, на приобретение валюты, а полученные рублевые инвестиции остаются как бы их карманной валютой, валютой второго сорта. Отсюда получается, что воспроизводственная ценность рублей гораздо ниже, чем воспроизводственная ценность валюты. Такая ситуация начала приобретать все большие масштабы, и именно потому, что у нас был преждевременно допущен свободный валютный курс.

Второе следствие конвертируемости рубля – это существование внутри нашей экономики мощного стимула к сближению внутренней выручки с той, которая получается в результате валютных экспортных сделок. Таким образом, введение у нас свободного валютного курса расшатывает внутреннюю структуру цен, стимулируя постоянный отрыв цен на сырье от цен на продукцию обрабатывающей промышленности, чем и запускается мотор инфляции.

На самом деле экспортный потенциал у нас очень ограничен, поэтому экспортные квоты и становятся предметом подкупа и коррупции, а вдобавок возникает стремление к крупномасштабному нелегальному экспорту. Такой экспорт оказывается чрезвычайно прибыльным, что и порождает криминальную экономику.

Наша налоговая система также становится центром криминальной экономики. Она исключительно нерациональна. Принцип множественного обложения делает многие виды продукции, как и отрасли, неконкурентоспособными. Например, даже часы на внутреннем рынке продаются с трудом из-за удвоения их стоимости. Понятно, что производители очень часто стремятся уклониться от столь тяжелого налогового бремени. В свою очередь такая система налогообложения является следствием централизованной экономики, от которой мы никак не можем уйти. Все ее компоненты у нас остались. Отличие от прошлого заключается только в попытке заменить натуральное распределение сырья, прямое распределение ресурсов финансовым централизмом. Отсюда и возникает жесткая налоговая система.

Таким образом, криминогенные предпосылки заложены уже в самом противоречивом характере нашего государства, где, с одной стороны, сохранились многие институты прежней империи, такие, как армия, система госбезопасности, ВПК, а с другой -- предпринимаются попытки совместить все это с денежным хозяйством. Такие попытки и порождают совершенно уникальную налоговую систему, гигантское налоговое бремя, для многих производителей просто невыносимое. К тому же отсутствует (и это, может быть, к лучшему) система налоговых сборов, что создает условия для ухода от уплаты налогов, для теневого производства продукции, теневого оборота, на обслуживание которого уходит огромное количество наличных денег, вообще не попадающих в результате под налогообложение. Уже сейчас наблюдается развитие такого рода параллельной экономики с теневым денежным оборотом.

Есть еще и третий центр напряжения в нашей экономике. Сохранились все мафиозные, монополистические структуры, сложившиеся раньше в системе распределения и торговли. В этом отношении наш рынок по-прежнему на четверть или наполовину остается монопольным для системы торговли. Такое положение вполне совместимо со свободными ценами, то есть существует возможность, отпуская цены, все время сохранять разницу между рыночными реальными и так называемыми закупочными ценами для системы торговых объединений. Закупочные цены все-таки назначаются и бывают гораздо ниже рыночных, а получающаяся разница делится между посредниками и руководством крупных торговых объединений. В этом смысле нереформированный сектор торговли превращает весь потребительский рынок в мафиозное пространство колоссальных масштабов. Мне кажется, что уже сейчас альтернатива такой торговле встречает сильное сопротивление. Сдерживаются попытки прямого выхода предприятий на потребителя, создание кооперативной торговли. Мафиозный рынок здесь является преобладающим. Более того, из сферы распределения товаров народного потребления он переместился в сферу торговли сырьем и материалами, оборудованием.

 

-- Если я правильно вас понял, криминализация нашей экономики обусловлена тремя основными причинами. Это валютный курс, налоговая система и сохраняющийся монополизм в сфере торговли.

-- Не только это. Можно продолжить перечисление причин, порождающих криминогенный рынок. Например, огромные перепады в уровне цен и хозяйственного благополучия между отдельными территориями внутри России, что создает стимулы для миграции товарных потоков с одной территории на другую. Отсюда -- возникновение крупномасштабного посредничества. Далее, неравенство прав субъектов хозяйствования, когда одни субъекты могут заниматься кооперативной деятельностью, а другим это не разрешено. В целом все элементы неравновесия, неравноправия, неравнозначности порождают теневые структуры экономики и тяжелую криминогенную среду, которая уже далеко вышла за пределы розничной торговли. Наглядным примером тому служат нефтяной бизнес, монополизация рынка цветных металлов. Конкуренция здесь ведет к образованию соперничающих мафиозных структур, имеющих также и национальные черты, -- вьетнамские, чеченские и другие группировки. Это в свою очередь порождает сложные социальные, этнические проблемы.

К сожалению, весь этот комплекс проблем плохо осознается обществом. По-прежнему в средствах массовой информации сохраняется нормативная заданность самого предмета дискуссий, на поводу у которой идет общественное мнение. Нельзя сказать, что существует табу на обсуждение вопроса о степени и масштабах криминализации нашего общества, нашей экономики. Тем не менее эта проблема не вскрыта должным образом в средствах массовой информации, более того, ее обсуждение не поощряется. Мне непонятен механизм, посредством которого одни вопросы у нас постоянно всплывают для обсуждения, а другие замалчиваются. Но это так.

Мы все находимся под гипнозом тех, кто вещает через наши средства массовой информации, обладающие фантастической властью над сознанием и стереотипами поведения людей. Возникает парадоксальная ситуация: ты понимаешь, что тебя гипнотизируют, и тем не менее оказываешься под воздействием этого гипноза в силу подбора предлагаемых тем и того, что самое главное, самое существенное в них остается за скобками. В результате, хотя наше общество перерождается и у нас складывается криминальная демократия, но этот процесс почему-то не становится предметом изучения.

Конечно, данную ситуацию можно объяснить по-разному: журналисты куплены, демократы боятся афиширования щекотливых проблем, а остальные просто боятся мести мафиозных структур. Но в любом случае остается фактом, что должной оценки криминализации нашего общества не дано, тогда как примеры многих стран мира, и в первую очередь США, свидетельствуют о необходимости такой оценки.

Весьма показательно, что даже такая богатая, благополучная, организованная, жестко упорядоченная страна, как США, не смогла до конца справиться со своими мафиозными структурами, в частности с наркомафией, хотя расходует на борьбу с ней гигантские средства. Существующая там гетерогенная этническая и социальная среда необычайно благоприятствует возникновению и воспроизводству криминальных структур. А в Латинской Америке они приобрели просто колоссальные масштабы. Иная ситуация наблюдается в Европе, где до последнего времени сохранялась этническая гомогенность  (которая, кстати, и явилась почвой для развития социалистических идей; в связи с этим французы, например, считают, что социализм есть сугубо европейское явление). По этой причине криминальная сторона капитализма Европу в значительной мере обошла.

Наша страна сейчас по многим характеристикам представляет собой весьма гетерогенное общество, что создает питательную среду для криминогенных, мафиозных структур. В этом отношении мы вполне сравнимы с США и Латинской Америкой. Так что у нас есть все основания для опасений и для обсуждения данного круга проблем. Но они, к сожалению, всерьез не обсуждаются.

-- Прокомментируйте, пожалуйста, выражение "криминальная демократия". Какой смысл вы вкладываете в эти слова?

-- Нашему народу знакомы сейчас дисциплина и нормы гражданского поведения только такие, какие были характерны для нашего прежнего общества. К сожалению, негативная реакция на прошлое у многих выливается в отрицание порядка и государственности вообще. Эти нормы отрицания сейчас преобладают. Непонятно, когда у нас сложатся новые и приемлемые нормы гражданской жизни. Сейчас же мы находимся в тяжелом промежуточном состоянии, которое таит в себе колоссальную опасность. Она состоит в том, что общество может не найти в себе достаточно сил для создания такого режима, который, с одной стороны, не отождествлялся бы с прошлым, а с другой -- воспрепятствовал бы полной криминализации нашей экономики, административных и иных структур. Говоря о криминальной демократии, я имею в виду, в частности, то, что демократия у нас очень незрелая, неразвитая, что она еще не осознает, не понимает себя. В ней отсутствуют необходимые элементы, придающие демократии внутреннее равновесие .

-- Хочу снова вернуться к предыдущему периоду нашей истории. Как вы полагаете, мы должны были бы и дальше жить с тем институциональным устройством, которое сложилось в брежневское время?

-- Говоря чисто гипотетически, мы могли бы идти путем постепенных изменений. В результате, возможно, началась бы демократическая эволюция наших институтов. Но это лишь гипотеза, для практического осуществления которой требовались менее жесткие условия нашего существования во внешнем мире, поскольку экзогенное давление было, как мне кажется, доминирующим по отношению ко всей нашей внутренней среде, в том числе институциональной. Сила давления порождала силу сопротивления, которая выражалась в жесткости наших институтов, переходя затем в консерватизм и даже вырождение. В результате этой жесткости, перекрывающей, образно говоря, кровеносные сосуды, появлялись элементы дистрофии. Таким образом, если иметь в виду не гипотетические варианты, а реальную действительность, с неблагоприятной для нас внешней средой, то реальность толкала в тупик, где мы, поедая сами себя, загнивали все больше.

Хотя в ходе истории нет фатализма, но на примере нашего государства видно, что внешнее окружение может стать главным фактором, формирующим институциональное устройство общества. Наша история показала, что нельзя конкурировать сразу со всем миром -- с Китаем, Европой, Америкой. В этой мировой конкуренции мы и проиграли. Вдобавок мессианская коммунистическая идеология все время подталкивала нас к такой конкуренции, хотя в 70-е годы идеологический фактор был уже не первичным, а чисто служебным по отношению к нашей оборонительной позиции. Мы все время стремились выйти на активные рубежи в мировом соперничестве, причем нам то и дело представлялось, что мы обретаем второе дыхание.

Это ощущение сформировалось в конце второй мировой войны, когда, казалось, еще чуть-чуть -- и наши претензии на доминирующее положение в мире будут реализованы. Тогда так не получилось. Вторая попытка была предпринята при Хрущеве, когда возникло представление, что "третий мир", обретший независимость, может склониться в нашу сторону. И на этот раз мы опять потерпели фиаско. Далее начались попытки расколоть "третий мир" и, выделив в Африке, в Латинской Америке революционные страны, опереться на них. Это тоже не принесло нам успеха. Но, как бы то ни было, существование в условиях военной и экономической конкуренции сильно сказалось на наших экономических и институциональных структурах.

Вместе с тем я не могу разделить ту распространенную точку зрения, согласно которой наша общественная система, называть ли ее социализмом или плановой экономикой, была изначально обречена на провал. Я не считаю ее генетически обреченной общественной формацией. На мой взгляд, никакого фатализма здесь не было. Нас подорвали внешнее давление и милитаристские амбиции как реакция на него. Но наш милитаристский импульс, что бы ни говорили по этому поводу, явно угасал. Больше еще одного--двух десятилетий он бы не сохранился. Аэрокосмические суперпрограммы начала 80-х годов были, на мой взгляд, последней отчаянной попыткой удержаться в прежнем русле. Нас многое толкало к тому неконструктивному сценарию перестройки, который был осуществлен Горбачевым, однако я не считаю, что он был фатально неизбежным.

-- Но в стране по существу отсутствовала легитимная власть. Это был сильный козырь диссидентов, которые задавали вопрос: по какому праву КПСС руководит страной? Кто ее выбирал? Примерно в 1987 году этот вопрос был публично задан одному из работников ЦК КПСС, и тот не нашелся что ответить.

-- Вы говорите о демократии. А что такое демократия? Всего лишь выборные структуры власти. Граждане выбирают, допустим, между Клинтоном и Бушем. Это западная норма жизни. Мы же пытались создать принципиально другую цивилизацию. У нас была своя ветвь истории, свой путь эволюции, двигаясь по которому, мы могли создать легитимную власть.